Одинадцатое июля. Или кто такой Сегизмунд Леваневский.

 Дата весьма значимая для меня. Особенный день. Хотя я и не помню что бы мой отец как то был привержен отмечать свой день рождения. Не припоминаю ни званных обедов, ни коктейльных вечеринок по этому поводу. Как то всё и всегда было по тихому. Но давно заметил, что в этот день со мной часто происходили значимые события. Иногда я принимал важные решения, весьма отразившиеся на моей последующей жизни. Иногда мне в руки попадали судьбоносные книги. Важный, однако, день. Очень помню два этих дня. Один в 2009м, когда мы  въехали на автомобиле на плато Ай Петри и обедали там. В этот день папе исполнилось 70. Это был незабываемый день И фотографии тогдашние до сей поры греют. 

    Год в который случился еще один в деталях памятный день 11-е июля я не помню точно. Но наверное мне было тогда лет 12 или около того.   Напротив четвёртого роддома на улице Дудыкина был магазин, который в народе звали "Трёхэтажный" видимо подразумевая при этом что он большой, крупный.  И действительно, кроме продуктового и традиционного вино-водочного там было еще множество отделов в том числе небольшой отдел "Рыболов-спортсмен". Волшебный. Чарующий. Туда и отправился я в поисках подарка для папы сразу же с утра. Благо, папа на работе, а я на каникулах. Мама финансировала предприятие. В отдел я примчался  еще до открытия магазина. И как только отдел открылся я тут же увидел подарок. Прямо щелкнуло. Это был массивный очень и красивый якорь из чугуна. Точь в точь как на больших кораблях, только  размерами поменьше. Мы через неделю должны были отправиться на Жбурьевку, а якоря на нашей лодке не было. Непозволительно отсутствовал.  Я давно над этим задумывался. Ведь не по канону же. Обязан быть якорь. А тут такая удача. 

    Но препятствий было два. Первое - якорь был оценен существенно выше моего бюджета. Второе, он превосходил размерами все мыслимые параметры безопасности для нашей моторной лодки. Мне не показался особенно существенным тот факт, что мои попытки его подвигать явно не предвещали ничего хорошего в прогнозе дотащить якорь из магазина домой. Это ничего, можно позвать на подмогу. Но первые два препятствия явно непреодолимые. Я уже смирился с мыслью что придется ехать в 165-ю аптеку к заводу Преобразователь и сговаривать маму на существенное увеличение бюджета, в чём были очень большие сомнения. Но положение спас продавец, Он участливо расспросил какая у нас лодка, сколько человек вмещает, какой мотор. И стал меня убеждать что такой якорь на этой лодке категорически невозможен.  Вот позавчера продали точно такой же, но в четыре раза меньше и в шесть раз дешевле. Вот он бы точно подошел. Он полистал свои амбарные книги, назвал  мне артикул, цену и я сразу же влюбился в этот якорь и преисполнился решимость стать его обладателем. Тем более, все необходимые и достаточные средства к достижению цели бодро позвякивали у меня в кармане шорт.  Продавец заверил меня, что нигде ни в кладовке, ни в загашнике этот якорь не не завалялся. Его вообще на остатках в их магазине нет. И даже ходить смотреть незачем. Потому как у них с этим строго.  Учёт и отчётность прежде всего. Но моё уныние   было тут же развеяно его советом, которым он быстро и гарантировано от меня избавился. "На остановке 12-е апреля чуть вернуться назад в доме коксохима с башней (ни с чем не спутаешь) есть большой магазин Рыболов - спортсмен. Там наверняка эти якоря есть."  Взвизгнув от радости я в следующую секунду мчался   к Южной проходной ЗТЗ что бы сесть на третий троллейбус. 

    В этом следующем магазине  ухоженная тётенька продавец оказалась очень участливой. Выглядела она очень загранично, почти инопланетно. И была похожа на героиню Светланы Светличной из кинофильма "Брилиантовая рука". Она несмотря на мои настойчивые требования терпеливо втолковывала мне, что якорь очень востребован. Спрос на него очевидный и продаётся как горячие пирожки. Сейчас в продаже нет. От предложения зайти через пару недель когда будет новый завоз я почти уже разрыдался, но продолжал настойчиво убеждать. И видимо убедил. "Далеко пойдёте, молодой человек, умеете быть настойчивым": в тот момент её фраза мною была явно недооценена, но запомнилась прямо с магнитофонной точностью. Она подняла телефонную трубку и стала обзванивать один за другим магазины Рыболов-спортсмен города Запорожье.  Она раз за разом отрицательно покачивала головой картинно пожимала плечами и начинала накручивать следующий номер. Я между тем думал что ведь наверняка и в Мелитополе и в Днепропетровске, есть такие же магазины. Но ведь позвонить то туда никак невозможно. Телефоны это же только внутри города... 

Тётенька тем временем оживилась и подала знак  что поиск успешен. Искомый якорь нашелся. Я стал ее упрашивать что бы отложили пока я туда еду. Она возражала, что на остатке аж шесть штук, но я очень беспокоился что к моему приезду непременно расхватают. Тётенька тем временем вырвала из блокнота листок и стала в нём писать номера автобусов, названия остановок и пункты пересадок. Путь мой лежал в посёлок Леваневского.  "Будь внимательным": говорила она. "В городе есть улица Леваневского, здесь неподалёку, а тебе нужен посёлок Леваневского. Это за городом почти у самого аэропорта." И далее подробно как добираться где пресаживаться. "Запомни, сказала  она на прощание, посёлок Леваневского. Сегизмунда Леваневского. Когда вырастешь узнаешь кто был этот человек". При этом она очень картинно подмигнула. Мужчины от такого подмигивания должны были бы падать в обморок. Но я то не того... Разумею все ихние штучки. Я то смотрел Брилиантовую руку.  

     Мне страшно захотелось расспросить её о том кто такой Сегизмунд Леваневский. Но ведь пока я тут стою уши развесив в этом самом поселке Леваневского уже расхватывают якоря один за другим все шесть. Нужно было торопиться. Я поблагодарил добрую фею и рванул к указанной остановке троллейбуса. Одолевала безудержная горечь оттого что я теперь никогда не узнаю про то кем был Сегизмунд Леваневский. Но цель была обозначена и  нужно было чем то жертвовать. Гораздо позже стало известно что значит "выгуглить" и что такое Википедия. По историческим меркам совсем незадолго до Википедии я стал живо представлять себе булгаковский Ершалаим где тьма, пришедшая со Средиземного моря накрыла ненавидимый прокуратором город. Так вот, именно в тот день 11-го июля над Запорожьем висел настоящий Ершалаим, где солнце не светит, жгёт. Жарит. Невыносимо. Ослепляюще. Одуряюще

    Еще только убегая от киношной тётеньки я просчитал что бюджет всего предприятия почти укладывается в мои возможности Якорь плюс нужное количество поездок со всеми пересадками, минус одна поездка зайцем. Теперь же, когда я тащил тяжеленный чугунный якорь по пыльным тротуарам посёлка Леваневского я очень радовался своей сообразительности. Именно тому что сообразил проехаться зайцем до покупки. Ездить зайцем дело привычное. Но удирать от контролёров с якорем наверняка не получилось бы. А теперь можно быть спокойным.  Солнце над Ершалаимом жарило беспощадно. Аллея белых пирамидальных тополей казалась посыпанной сизым пеплом. 

На площади у железнодорожного вокзала где у меня должна была быть последняя пересадка на наш родной третий троллейбус, два каких то лохматых жулика настойчиво предлагали помочь с якорем. У них была тележка вокзального носильщика и бирка с номером на ней. Но я твёрдо отнекался от их услуг. И  дотащился до остановки на противоположном конце привокзальной площади.  Но самое тяжелое было впереди. Путь от ближайшей к дому остановки троллейбуса вдруг предстал почти непроходимым. Нечто прямо из Джека Лондона. От южной проходной ЗТЗ на опытное поле к себе домой на улицу Дудыкина я дотащился уже потемну. С неясным чувством тревоги. Ведь родители меня наверняка потеряли и никаких возможностей их как то известить в природе ведь не существует. У подъезда меня встретили братья Кочины - известные на районе хулиганы. Они некоторое время удивлялись такой крутой вещице. Распрашивали что и как. Затем мигом втащили мой якорь на четвёртый этаж.

Родители, которые к тому времени уже начали метаться из угла в угол и спорить кому из них оставаться дома, а кому бежать на поиски были очень рады моему возвращению. Особенно папа. Мне показалось, что он даже подарку якорю гораздо меньше обрадовался. Хотя размышлять над этим у меня уже не было сил. Над усыпанной пеплом аллеей белых тополей посёлка Леваневского солнце Ершалаима не оставило мне никаких других мыслей кроме одной. Тяжелой и настойчивой мысли о том что невероятно трудно будет узнать теперь кем был этот Сегизмунд. Ехать на 12-е апреля с вопросом к киношной тётечке конечно негоже, но это каким то образом нужно будет непременно разузнать. Она же сказала: "Когда вырастешь..." Времени предостаточно. Эх, не забыть бы!